...осененный высшей мудростью, сказал нужное слово, выразил ту истину, которая не находила дотоле точного выражения в словах, И вот она родилась, эта всеохватывающая и глубокая истина, простая, ясная, мудрая. Она захватила нас, отстранив все будничное, случайное, быстротекущее. И каждый задумался о сказанном, погрузился в свои мысли, ушел в себя, замер, чтобы прочнее закрепить в сознании эту истину. И тогда наступила тишина. Она охватила всех присутствующих, слила их души воедино. И мы, пережившие это великое и неизъяснимое мгновение, выходим из него окрепшими, утвердившись в познанной истине. Ведь она объединила нас и вселила в души мужество, стойкость и спокойствие... Каким же великим художником был Рублев, если он смог запечатлеть в эпоху строгих церковных канонов столь глубокие человеческие чувства и переживания! Невозможно не обратить внимания на колорит Троицы, на те полные большого смысла и неизгладимого очарования особенности редких по гармонии цветовых сочетаний, которых нет ни в одной другой древнерусской иконе.

Краски Рублева обладают не только цветосилой, но и светосилой. Несмотря на то, что в прошлом икона пострадала от неумелых поновлений, ее краски словно излучают свет, пронизывающий все детали изображения. Этот свет сияет в белых и голубоватых пробелах. Мы видим нежнейшие высветления и переходы от тени к свету. Мы можем любоваться каждым цветом в отдельности или в сочетании с другими, рядом расположенными. Но особенно нас привлечет светло-голубой цвет — знаменитый и несравненный рублевский голубец, напоминающий одновременно и голубизну неба, и зацветающий молодой лен, и первые васильки, появляющиеся к Троицыну дню в зеленой еще ржи. Правы те, которые увидели в колорите Троицы отражение красок природы Средней России той поры года, когда колышутся на взгорьях зеленеющие, но уже посветлевшие зацветающие хлеба, когда над ними плывут в лазури громады облаков-соборов с их лиловыми тенями, когда по деревням стоят среди еще золотистой щепы свежие срубы будущих изб, когда из глубины небес звенит песнь жаворонка, а солнечные лучи, словно золотые иглы ассиста, пронизывают весь мир, играя в переливающейся ряби безмятежных рек и озер.

Живописное искусство художника не самоцель, а непосредственное выражение его чувств и помыслов. Поэтому оно так сильно трогает нас, оставляя глубокий след в нашем сознании...

Из статьи М. А. Ильина «Загорск. Троице-Сергиев монастырь». Ленинград, 1971. С. 26-27.